Дерево — Бродский. Полный текст стихотворения — Дерево
Литература
Каталог стихотворений
Иосиф Бродский — стихи
Иосиф Бродский
Дерево
Бессмысленное, злобное, зимой
безлиственное, стадии угля
достигнувшее колером, самой
природой предназначенное для
отчаянья, — которого объем
никак не калькулируется, — но
в слепом повиновении своем
уже переборщившее, оно,
ушедшее корнями в перегной
из собственных же листьев и во тьму —
вершиною, стоит передо мной,
как символ всепогодности, к чему
никто не призывал нас, несмотря
на то, что всем нам свойственна пора,
когда различья делаются зря
для солнца, для звезды, для топора.
1970 г.
О природе
Стихи Иосифа Бродского – О природе
Другие стихи этого автора
Не выходи из комнаты…
Не выходи из комнаты, не совершай ошибку.
Зачем тебе Солнце, если ты куришь Шипку?
О жизни
Я был только тем, чего ты касалась ладонью…
Я был только тем, чего
ты касалась ладонью,
О любви
Одиночество
Когда теряет равновесие
твоё сознание усталое,
О жизни
На независимость Украины
Дорогой Карл Двенадцатый, сражение под Полтавой,
слава Богу, проиграно.
Как говорил картавый,
Я всегда твердил, что судьба — игра
Л. В. Лифшицу
О жизни
Пилигримы
Мимо ристалищ, капищ,
мимо храмов и баров,
О жизни
Как читать
Публикация
Как читать пьесу Александра Островского «Гроза»
История создания, ключевые образы и основные мотивы драмы
Публикация
Как читать «Преступление и наказание» Достоевского
Рассказываем о масштабном психологическом исследовании русского классика
Публикация
Как читать «Белую гвардию» Булгакова
Литературная традиция, христианские образы и размышления о конце света
Публикация
Как читать «Очарованного странника» Лескова
Почему Иван Флягин оказывается праведником, несмотря на далеко не безгрешную жизнь
Публикация
Как читать поэзию: основы стихосложения для начинающих
Что такое ритм, как отличить ямб от хорея и могут ли стихи быть без рифмы
Публикация
Как читать «Лето Господне» Шмелева
Почему в произведении о детстве важную роль играют религиозные образы
Публикация
Как читать «Двенадцать» Блока
На какие детали нужно обратить внимание, чтобы не упустить скрытые смыслы в поэме
Публикация
Как читать «Темные аллеи» Бунина
На что обратить внимание, чтобы понять знаменитый рассказ Ивана Бунина
Публикация
Как читать «Гранатовый браслет» Куприна
Что должен знать современный читатель, чтобы по-настоящему понять трагедию влюбленного чиновника
Публикация
Как читать «Доктора Живаго» Пастернака
Рассказываем о ключевых темах, образах и конфликтах романа Пастернака
«Культура.
РФ» — гуманитарный просветительский проект, посвященный культуре России. Мы рассказываем об интересных и значимых событиях и людях в истории литературы, архитектуры, музыки, кино, театра, а также о народных традициях и памятниках нашей природы в формате просветительских статей, заметок, интервью, тестов, новостей и в любых современных интернет-форматах.
- О проекте
- Открытые данные
© 2013–2023 ФКУ Цифровая культура. Все права защищены
Контакты
- E-mail: [email protected]
- Нашли опечатку? Ctrl+Enter
Материалы
При цитировании и копировании материалов с портала активная гиперссылка обязательна
Иосиф Бродский «Римские элегии»
Пленное красное дерево частной квартиры в Риме.
Под потолком — пыльный хрустальный остров.
Жалюзи в час заката подобны рыбе,
перепутавшей чешую и остов.
Ставя босую ногу на красный мрамор,
тело делает шаг в будущее — одеться.
Крикни сейчас «замри» — я бы тотчас замер,
как этот город сделал от счастья в детстве.
Мир состоит из наготы и складок.
В этих последних больше любви, чем в лицах.
Как и тенор в опере тем и сладок,
что исчезает навек в кулисах.
На ночь глядя, синий зрачок полощет
свой хрусталик слезой, доводя его до сверканья.
И луна в головах, точно пустая площадь:
без фонтана. Но из того же камня.
Месяц замерших маятников (в августе расторопна
только муха в гортани высохшего графина).
Цифры на циферблатах скрещиваются, подобно
прожекторам ПВО в поисках серафима.
Месяц спущенных штор и зачехленных стульев,
потного двойника в зеркале над комодом,
пчёл, позабывших расположенье ульев
и улетевших к морю покрыться мёдом.
Хлопочи же, струя, над белоснежной, дряблой
мышцей, играй куделью седых подпалин.
Для бездомного торса и праздных граблей
ничего нет ближе, чем вид развалин.
Да и они в ломаном «р» еврея
узнают себя тоже; только слюнным раствором
и скрепляешь осколки, покамест Время
варварским взглядом обводит форум.
Черепица холмов, раскалённая летним полднем.
Облака вроде ангелов — в силу летучей тени.
Так счастливый булыжник грешит с голубым исподним
длинноногой подруги. Я, певец дребедени,
лишних мыслей, ломаных линий, прячусь
в недрах вечного города от светила,
навязавшего цезарям их незрячесть
(этих лучей за глаза б хватило
на вторую вселенную). Жёлтая площадь; одурь
полдня. Владелец «веспы» мучает передачу.
Я, хватаясь рукою за грудь, поодаль
считаю с прожитой жизни сдачу.
И как книга, раскрытая сразу на всех страницах,
лавр шелестит на выжженной балюстраде.
И Колизей — точно череп Аргуса, в чьих глазницах
облака проплывают как память о бывшем стаде.
Две молодых брюнетки в библиотеке мужа
той из них, что прекрасней. Два молодых овала
сталкиваются над книгой в сумерках, точно Муза
объясняет Судьбе то, что надиктовала.
Шорох старой бумаги, красного крепдешина,
воздух пропитан лавандой и цикламеном.
Перемена причёски; и локоть — на миг — вершина,
привыкшая к ветреным переменам.
О, коричневый глаз впитывает без усилий
мебель того же цвета, штору, плоды граната.
Он и зорче, он и нежней, чем синий.
Но синему — ничего не надо!
Синий всегда готов отличить владельца
от товаров, брошенных вперемежку
(т.е. время — от жизни), дабы в него вглядеться.
Так орёл стремится вглядеться в решку.
Звуки рояля в часы обеденного перерыва.
Тишина уснувшего переулка
обрастает бемолью, как чешуёю рыба,
и коричневая штукатурка
дышит, хлопая жаброй, прелым
воздухом августа, и в горячей
полости горла холодным перлом
перекатывается Гораций.
Я не воздвиг уходящей к тучам
каменной вещи для их острастки.
О своём — и о любом — грядущем
я узнал у буквы, у чёрной краски.
Так задрёмывают в обнимку
с «лейкой», чтоб, преломляя в линзе
сны, себя опознать по снимку,
очнувшись в более длинной жизни.
Обними чистый воздух, а ля ветви местных пиний:
в пальцах — не больше, чем на стекле, на тюле.
Но и птичка из туч вниз не вернётся синей,
да и сами мы вряд ли боги в миниатюре.
Оттого мы и счастливы, что мы ничтожны. Дали,
выси и проч. брезгают гладью кожи.
Тело обратно пространству, как ни крути педали.
И несчастны мы, видимо, оттого же.
Привались лучше к портику, скинь бахилы,
сквозь рубашку стена холодит предплечье;
и смотри, как солнце садится в сады и виллы,
как вода, наставница красноречья,
льётся из ржавых скважин, не повторяя
ничего, кроме нимфы, дующей в окарину,
кроме того, что она — сырая
и превращает лицо в руину.
В этих узких улицах, где громоздка
даже мысль о себе, в этом клубке извилин
прекратившего думать о мире мозга,
где то взвинчен, то обессилен,
переставляешь на площадях ботинки
от фонтана к фонтану, от церкви к церкви —
так иголка шаркает по пластинке,
забывая остановиться в центре, —
можно смириться с невзрачной дробью
остающейся жизни, с влеченьем прошлой
жизни к законченности, к подобью
целого.
Звук, из земли подошвой
извлекаемый, — ария их союза,
серенада, которую время óно
напевает грядущему. Это и есть Карузо
для собаки, сбежавшей от граммофона.
Бейся, свечной язычок, над пустой страницей,
трепещи, пригинаем выдохом углекислым,
следуй — не приближаясь! — за вереницей
литер, стоящих в очередях за смыслом.
Ты озаряешь шкаф, стенку, сатира в нише
— бóльшую площадь, чем покрывает почерк!
Да и копоть твоя воспаряет выше
помыслов автора этих строчек.
Впрочем, в ихнем ряду ты обретаешь имя;
вечным пером, в память твоих субтильных
запятых, на исходе тысячелетья в Риме
я вывожу слова «факел», «фитиль», «светильник»,
а не точку — и комната выглядит как в начале.
(Сочиняя, перо мало что сочинило).
О, сколько света дают ночами
сливающиеся с темнотой чернила!
Скорлупа куполов, позвоночники колоколен.
Колоннады, раскинувшей члены, покой и нега.
Ястреб над головой, как квадратный корень
из бездонного, как до молитвы, неба.
Свет пожинает больше, чем он посеял:
тело способно скрыться, но тень не спрячешь.
В этих широтах все окна глядят на Север,
где пьёшь тем больше, чем меньше значишь.
Север! в огромный айсберг вмёрзшее пианино,
мелкая оспа кварца в гранитной вазе,
не способная взгляда остановить равнина,
десять бегущих пальцев милого Ашкенази.
Больше туда не выдвигать кордона.
Только буквы в когорты строит перо на Юге.
И золотистая бровь, как закат на карнизе дома,
поднимается вверх, и темнеют глаза подруги.
Частная жизнь. Рваные мысли, страхи.
Ватное одеяло бесформенней, чем Европа.
С помощью мятой куртки и голубой рубахи
что-то ещё отражается в зеркале гардероба.
Выпьем чаю, лицо, чтобы раздвинуть губы.
Воздух обложен комнатой, как оброком.
Сойки, вспорхнув, покидают купы
пиний — от брошенного ненароком
взгляда в окно. Рим, человек, бумага;
хвост дописанной буквы — точно мелькнула крыса.
Так уменьшаются вещи в их перспективе, благо
тут она безупречна.
Так на льду Танаиса
пропадая из виду, дрожа всем телом,
высохшим лавром прикрывши темя,
бредут в лежащее за пределом
всякой великой державы время.
Лесбия, Юлия, Цинтия, Ливия, Микелина.
Бюст, причинное место, бёдра, колечки ворса.
Обожжённая небом, мягкая в пальцах глина —
плоть, принявшая вечность как анонимность торса.
Вы — источник бессмертья: знавшие вас нагими
сами стали катуллом, статуями, траяном,
августом и другими. Временные богини!
Вам приятнее верить, нежели постоянным.
Славься, круглый живот, лядвие с нежной кожей!
Белый на белом, как мечта Казимира,
летним вечером я, самый смертный прохожий,
среди развалин, торчаших как рёбра мира,
нетерпеливым ртом пью вино из ключицы;
небо бледней щеки с золотистой мушкой.
И купола смотрят вверх, как сосцы волчицы,
накормившей Рема и Ромула и уснувшей.
Наклонись, я шепну Тебе на ухо что-то: я
благодарен за всё; за куриный хрящик
и за стрекот ножниц, уже кроящих
мне пустоту, раз она — Твоя.
Ничего, что черна. Ничего, что в ней
ни руки, ни лица, ни его овала.
Чем незримей вещь, тем оно верней,
что она когда-то существовала
на земле, и тем больше она — везде.
Ты был первым, с кем это случилось, правда?
Только то и держится на гвозде,
что не делится без остатка на два.
Я был в Риме. Был залит светом. Так,
как только может мечтать обломок!
На сетчатке моей — золотой пятак.
Хватит на всю длину потёмок.
Дерево Дины Бродской — 17 Продается на 1stDibs
Дерево Дина Бродски Продается на 1stDibs
На 1stDibs вы можете найти наиболее подходящее дерево Дины Бродской для ваших нужд в нашем разнообразном ассортименте. Добавление дерева Дины Бродской в комнату, которая в основном оформлена в теплых нейтральных тонах, может привести к долгожданным переменам — найдите на 1stDibs предмет, который включает в себя элементы синего, серого, бежевого, коричневого и других цветов. Эти произведения искусства были сделаны вручную с необычайной тщательностью, художники чаще всего работали с бумагой, шариковой ручкой и ручкой.
Большое дерево Дины Бродской может быть привлекательным дополнением к некоторым помещениям, в то время как доступны более мелкие экземпляры — примерно 2,5 дюйма в высоту и 4,25 дюйма в ширину — и могут лучше подходить для более скромной жилой площади.
Сколько стоит дерево Дины Бродской?
Дерево Дины Бродской может различаться по цене из-за различных характеристик — средняя цена продажи предметов в нашем ассортименте составляет 1700 долларов, в то время как самая низкая цена продается за 900 долларов, а самая высокая может стоить до 3100 долларов.
Дина Бродская на продажу на 1stDibs
Дина Бродская — современный реалист-миниатюрист, художник и куратор. Она получила образование в Массачусетском университете в Амхерсте и Нью-Йоркской академии искусств, где получила степень магистра искусств. Бродский живет и работает в Нью-Йорке. Она преподавала в частном порядке и в нескольких учреждениях, включая Центр искусств Касл-Хилл, Академию изящных искусств Лонг-Айленда и Музей искусств Метрополитен.
Поиск подходящих рисунков и акварелей для вас
Оживите свой интерьер — добавьте рисунки и акварельные картины в свой дом, чтобы вызвать эмоции, побудить к разговору и продемонстрировать свою индивидуальность и изысканный вкус.
Рисунок часто считается одним из древнейших видов искусства в мире, и историки указывают на наскальные рисунки в качестве доказательства. Фактически, в пещере в Южной Африке, где жили художники эпохи каменного века, хранятся произведения искусства, которым, как полагают, около 73 000 лет. Действительно утверждалось, что стены пещеры были холстами для ранних акварелистов, а также для художников-пейзажистов в целом, которые стремились изобразить и возвысить природные пейзажи в своих произведениях искусства.
Материалы и методы, используемые художниками и иллюстраторами для создания рисунков и картин, менялись с годами, как и намерения. Художники могут использовать свои таланты в рисовании и живописи, чтобы наблюдать и запечатлевать момент, исследовать или сообщать идеи, а также передавать или вызывать эмоции.
Независимо от того, работает ли художник углем или акварелью и решил изобразить чудеса чистой человеческой формы, создать реалистичные изображения животных в их естественной среде обитания или, возможно, проложить новый путь, который отсылает к долгой истории абстрактного визуального искусства. искусство, добавляя рисунок или акварельную картину в вашу гостиную или столовую, которая говорит с вами, в свою очередь, будет говорить с вашими гостями и создавать стимулирующую энергию в вашем пространстве.
Когда вы представляете новое произведение искусства в общей зоне вашего дома — фигуративную картину итальянского акварелиста Мино Маккари или красочный натюрморт, такой как детальная ботаническая работа Деборы Эдди, — вы привносите текстуры, которые могут добавить визуальный вес вашему дизайну интерьера. Вы также создадите столь необходимый фокус, который может мгновенно направить взгляд на обозначенное место, особенно в комнате, где много людей.
Когда вы покупаете новое изобразительное искусство, будь то для вашей квартиры или загородного дома, не забудьте выбрать что-то, что находит отклик.
Это не всегда должно делать вас счастливым, но вы должны, по крайней мере, наслаждаться его энергией. На 1stDibs просмотрите обширную коллекцию рисунков и акварельных рисунков и узнайте, как оформить стены, когда вы будете готовы повесить свои новые работы.
Дина Бродски: «Тайная жизнь деревьев»
Будучи беременной сыном, художница и миниатюрист Дина Бродски начала рисовать деревья, чтобы продолжать заниматься искусством, не занимаясь живописью. Избранные работы из созданного портфолио из 126 изображений теперь выставлены в нью-йоркской галерее Bernaducci.Meisel, которая проходит одновременно с выставкой сестры Дины Майи. Выполненные в основном шариковой ручкой, наряду со следами других средств, деревья Бродского представляют собой ослепительное множество образований и текстур.
Это и дневник, и размышление о бесконечном разнообразии природы.
Джон Сид Интервью Дина Бродская
Дина Бродская
Реклама
Расскажи немного о том, где и как ты выросла
Я родилась в Беларуси, но моя семья иммигрировала в США в начале 1990-х годы моего становления прошли в Массачусетсе, между Бостоном и Амхерстом, где я учился в колледже.
Что касается того, как я вырос, то я много читал и навязчиво составлял списки вещей, о которых я читал. Моя семья много говорила: я полагаю, что между разговорами, чтением и составлением списков я стал тем, кто я есть.
Альбом Дины
Когда ты понял, что ты художник?
Моя первая неделя в университете, в 3 часа ночи, когда я работал над домашним заданием для базового урока рисования, который я взял, потому что думал, что это будет простой способ скоротать время, прежде чем я смогу бросить университет и путешествовать автостопом по Европе. , что было моим планом в то время. Это был автопортрет, написанный углем: я никогда раньше не пользовался углем и не особенно хорошо справлялся с этим, но я был поглощен портретом больше, чем чем-либо, возможно, когда-либо. Именно тогда я понял, что это то, чем я хочу заниматься, как можно больше часов, каждый день своей жизни, это то, кем я хочу быть. Это было почти ровно 16 лет назад, и я до сих пор так думаю.
В итоге я тоже путешествовал автостопом по Европе, в основном рисуя старые здания и посещая музеи.
«Тайная жизнь деревьев», день 106 из 126, шариковая ручка, бумага
Дина Бродская
Реклама
Какой опыт вы получили в New York Academy и кто были вашими наставниками?
Нью-Йоркская Академия была совершенно удивительным местом. Это было все, чего я когда-либо хотел от своего образования, и после учебы в университете, когда у меня было очень мало ориентиров в том виде искусства, которому я хотел научиться, это было своего рода прозрение. Я был невероятно голоден до информации, и профессора, и мои сокурсники были невероятно хорошо осведомлены, трудолюбивы и имели те же представления о том, что представляет собой искусство, что и я. Что касается наставников, все профессора были фантастическими.
Уэйд Шуман был особенно вдохновляющим из-за объема его знаний, а также просто из-за того, насколько он заботился как об искусстве, так и о своих учениках.
Дерево №18, шариковая ручка, бумага, 3,5×5,5″, 26 августа 2015 г.
Дина Бродская
Как вы решили начать серию деревьев?
Многие из моих рисунков в альбоме на протяжении многих лет связаны с дальними поездками на велосипеде, которые я совершал, в основном в лесу. Деревья были хорошей вещью для разминки по утрам, и у меня их много в альбомах для рисования. Проект по рисованию деревьев, который я только что закончила, «Тайная жизнь деревьев», начался, когда я была беременна прошлым летом, и становилась все менее подвижной (и не могла использовать масляные краски).
Я начал рисовать с набросков и фотографий, сделанных во время путешествий. Затем люди, которых я знал — сначала друзья и семья, а затем люди, которых я знал только через социальные сети, — начали присылать мне фотографии и рассказы о своих любимых деревьях — некоторые присылали стихи, а также связанные с деревьями традиции, характерные для их части мира. Проект продолжился после рождения моего сына, как способ опосредованно увидеть кусочки вселенной, к которым иначе у меня не было бы доступа.
В каком-то смысле это был своего рода древовидный дневник того года моей жизни, в течение которого моя жизнь резко изменилась.
Реклама
Дерево №55, шариковая ручка и гуашь на коричневой бумаге ручной выделки, 4х6″, 17 января 2016 г.
Дина Бродская
Ваши деревья выполнены в основном шариковой ручкой: как вы выбрали этот материал и как делаете ты заставляешь это работать на тебя?
Честно говоря, шариковая ручка — единственный инструмент для рисования, с которым мне комфортно. Это был мой любимый и единственный инструмент для рисования на протяжении более 10 лет, хотя это мои первые рисунки шариковой ручкой за пределами моего скетчбука. Мне нравится уровень контроля, который вы можете получить с шариковой ручкой, а также тот факт, что она не позволяет стирать, создает своего рода непосредственность: мне нужно по-настоящему сосредоточиться на рисунке передо мной.
Дерево №60, шариковая и белая гелевая ручка на бумаге, 4,5×8″, 28 января 2016 г.
Дина Бродская
Расскажите мне об одном изображении в частности
Дерево №60: Это тополя из Франции, присланные мой путь художником Брайаном Нейшем, с которым я никогда не встречался лично, но переписывался с ним последние несколько лет. Он прислал мне несколько фотографий тополиной рощи, а также несколько рисунков, сделанных им там же. Он также рассказал мне о старой традиции из той части Франции, где он жил: когда рождается дочь фермера, он сажает тополиную рощу. Тополям требуется 16 или около того лет, чтобы достичь зрелости, и когда дочери исполняется 16 лет и считается, что она достигла брачного возраста, тополиная роща становится ее приданым.
Реклама
Дерево №96, 5,5×8″, бумага, шариковая ручка, акварель, гуашь, 21 мая 2016 г.
Дина Бродская
Чему вы научились, работая над этой серией?
Я понял, что лучше всего работаю и думаю наиболее творчески, когда у меня есть достаточно строгая структура, в рамках которой я могу работать.
проект органично развивался в течение года, рос — вроде как само дерево — в направлениях, которые я хотел исследовать, экспериментируя с разными видами деревьев, разными текстурами бумаги, разными материалами, когда я начал добавлять акварель, гуашь и, наконец, масло. к шариковой ручке.
Кроме того, чем глубже погружаешься в предмет, тем интереснее он становится — чем больше я рисовал деревья, тем больше я узнавал о них, я начал совершенно по-новому видеть окружающие меня деревья.
Дерево №81, 5×5″, шариковая ручка, бумага, 4 апреля 2016 г.
Дина Бродская
Расскажите немного о своей жизни и увлечениях вне искусства.
Сейчас моя жизнь вне искусства в основном сосредоточена на удовлетворении различных потребностей очень маленького ребенка. До этого мои интересы смутно вращались вокруг чтения, езды на велосипеде и слежки (именно так я думаю о простом наблюдении за миром и людьми вокруг меня). Все это питает искусство, которое я делаю, кроме того, мой альбом для рисования всегда сопровождал меня, когда я прятался и катался на велосипеде.